Когда тебе тринадцать, мир становится удивительно резким. До этого был словно растушеван и размыт, а тут вдруг все явления начинают восприниматься чёткими до остроты. Больше всего это заметно в отношениях. Любых. Между мальчиками и девочками, между учителями и учениками, между родителями и детьми. Буквально всё требует осмысления и приобретает личную оценку. В тринадцать особенно понимаешь, что взрослые вовсе не взрослые. Главное то, что это понимание обрушивается как-то нежданно. Ещё вчера ты ребенок, а сегодня внезапно ты подросток в переходном периоде со всеми вытекающими. И с этим нужно учиться жить.

В тринадцать я неожиданно заметила, КАК ботаничка смотрит на военрука. В общем-то смотрела она обыкновенно глазами, но я вдруг почувствовала, что видит она иное. Совсем не то, что видят все остальные. Много позже понимаешь, что фокус сбивается, когда мы влюблены. А военрук был обычным типовым воякой, который даже в школе командовал, как на плацу. За это имел характерное прозвище Погон.
В то время он часто заглядывал в кабинет биологии. Явление отставного капитана происходило, как только ботаничка начинала «править» причёску. Словно эти две вещи где-то были связаны одной нитью: её прическа и его визит. Она раскрывает зеркальце – значит, знай – Погон уже на подходе.

Наверное, в тринадцать мир изменился не только для меня. Поэтому скоро всем в классе стало совершенно ясно: армия и биология заключили сердечный союз.
Тогда для себя я отметила резкое преображение этих двоих. Бабочки вокруг, конечно, не летали, но перемена была очевидна. Оба стали легче. Нездешние стали. В смысле, что здешнее их мало занимало. Зато здешних сильно занимали они.

Есть чувства, которые обладают плотностью. Так и любовь. Она всегда задевает, словно касается тактильно. Не только вовлеченных, но и тех, кто их окружает. Год учёбы прошёл в рамках мелодрамы. Сами того не желая, эти учителя стали для нас приятной начинкой пресного пирога. Ходить в школу было интересней.

А потом визиты капитана вдруг прекратились, и на уроках ботаники вместо флоры мы чаще изучали красные глаза учительницы. Она раздавала темы для самостоятельных работ и после этого молча смотрела в окно… все оставшиеся 40 минут. Как-то само собой пришло понимание, что армия капитулировала. Всем давно было известно: Погон женат.
А он отсиживался в подвальном тире, и если иногда появлялся на учительском этаже, то выглядел совсем устало. В общем, школьная мелодрама превратилась в драму. И «начинка» стала как-то уж совсем кислой.

Обычно со временем становится понятно, почему во всех подобных финалах есть эта неизбежная и обоснованная необходимость. А тогда, в свои тринадцать, я только начинала осознавать, что в отношениях существует некий негласный рациональный формат. И всю жизнь придётся учиться вписывать в него даже то, что не вписывается никак.
Без этих беспощадных рамок, которые так ограничивают чувства, в мире наступит повальный сердцА-раздирающий хаос. И это меня очень расстраивало. В душе я хотела, чтобы военрук женился на ботаничке, потому что все сказки должны заканчиваться свадьбой.

Как бы там ни было, но школа - не место для трагедий, и в следующем году биологию у нас вёл уже другой педагог. А скоро ушёл и военрук. Потом ещё долго НВП ассоциировалось с ботаникой, но незаметно прошло и это...

ссылки на текст https://proza.ru/2020/02/03/1123

http://www.postklau.ru/publ/litpremera/nesterovich_natalja/n_nesterovich_botanichka/228-1-0-1819